ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ

Средневековая грузинская рукопись «Памятник эриставов», или «Хроника ксанских эриставов», содержит немало сведений о средневековой истории части современной Республики Южная Осетия. В первой части «Хроники», составленной монахами Ларгвисского монастыря, отражены события, отстоявшие от времени написания текста (начало XV в.) более чем на 8‑9 столетий. «Хроника» сохранила предание об исходе рода Эристовых из северной части Алании-Осетии после неудачной попытки перехватить власть у Царазоновых. Частично отмечен и путь следования изгнанников-переселенцев — перевал Закка, или Сбайыфцæг, и далее в Едыс — в Верхнюю Двалетию, или Урстуалта. В «Хронике» обозначены места временного и постоянного проживания колонии беженцев в разных пунктах Двалетии среди двалов. Сперва руководители колонии именовались Бибилури — Бибылта, по имени старшего царевича, а затем Квенипневели или Ларгвели — по названию местности выделенной им резиденции. Последние зафиксированы даже с добавлением обретенного титула — «эристави». Первое название (Бибылта) сохранилось у осетин, а второе — у грузин (Сидамон-Эристави). Они вошли в грузинскую феодальную структуру как видные представители феодальной знати. На местах проживания переселенцев археологами обнаружены погребения с характерными элементами экипировки знатных воинов — пояса с набором, указывающим на особый статус в воинской иерархии алан. Зафиксированные в погребениях деформированные черепа также указывают на алан, у которых искусственная деформация черепа была распространена в раннем средневековье и являлась социальным маркером. После утверждения восточно-грузинским монархом власти Сидамоновых-Эриставовых в ущельях р. Ксани новоявленные грузинские феодалы в последующие века принимали самое активное участие в военно-политических событиях, происходивших в Грузии. Эриставы сохранили память о своем осетинском «аристократическом» происхождении и именовались в последующие времена Сидамон-Эристави.

Ключевые слова: Хроника эриставов, переселенцы, Сидамонта, Царазонта, Ростом, Бибил, цитлосан, Ларгвис, поясной набор, двалы, аланы, осетины.

В статье рассматриваются причины, по которым месяц май (Nikkolæ) в аланском церковно-народном календаре получил название в честь святителя Николая Мирликийского. В 1087 г. мощи одного из самых почитаемых святых православного Востока, были перенесены в итальянский город Бари из Мир Ликийских (Малая Азия). Папа Урбан II (1088–1099) учредил в память об этом событии особое празднование с 9 мая 1089 г. Доказывается, что появление названия этого месяца в аланском календаре никак не связано с памятью в честь патриарха Николая Мистика и не является результатом взаимоотношений алан с католической церковью. Установление церковного праздника Перенесения мощей свт. Николая Мирликийского могло быть инициировано правителем Алании, в согласии с митрополитом, по причинам особого почитания святого в среде аланских воинов. Аланы, посещавшие Византию, знали места поклонений свт. Николаю как в Малой Азии, так и в Италии; аланские наемники в составе византийского экспедиционного корпуса воевали в 1156 / 57 гг. в Южной Италии, в районе городов Бари и Бриндизи. Сближение в церковных вопросах Византии и Запада в конце XI в. временно содействовало распространению этого празднования в восточно-христианской среде, в том числе аланской; самая ранняя маргинальная запись в греческом менологии об этом событии как празднике относится к 1172 г. Суммируя эти наблюдения, автор считает, что память о перенесении мощей свт. Николая Мирликийского могла получить закрепление в аланском церковном календаре между 1087 и 1172 гг. в результате прямых контактов алан с православным греческим населением Южной Италии.

Ключевые слова: святитель Николай Мирликийский, церковный календарь, Алания, перенесение мощей, Южная Италия, меcяцеслов, культ святого.

Бурные процессы капитализации всех сторон общественной жизни Северного Кавказа, возникшие в ходе проведения здесь буржуазных реформ, ставили новые задачи перед региональной системой народного просвещения. Установки правительства и высшего кавказского руководства определили общие контуры и направленность развития в регионе образовательного процесса, ориентированного прежде всего на профессиональную подготовку специалистов, способных эффективно работать в разных отраслях бурно развивающейся промышленности и торговли. Окончание Кавказской войны и переход к стратегии «гражданского» развития края создали предпосылки для формирования здесь системы народного просвещения, предназначенной для широких слоев местного населения. Одно из ведущих мест в ней заняли учреждения низшей и средней образовательных ступеней, в которых общеобразовательная составляющая дополнялась профессиональным, главным образом ремесленным, обучением. Первые подобные учебные заведения возникли в Осетии. Их эволюция шла в русле образовательных реформ, проводившихся Министерством народного просвещения в 60‑х и особенно в 70‑х гг. XIX в. С другой стороны, в деятельности этих учебных заведений активное участие принимали общественные институты и отдельные лица, оказывающие финансовую и техническую поддержку как самим заведениям, так и отдельным их ученикам. Благодаря общественной и частной инициативе открывались и новые учебные заведения, дополняющие казенные образовательные учреждения, в которых велась профессиональная подготовка. Реальное и ремесленное училища во Владикавказе, дополненные ремесленными курсами и специальными отделениями при низших училищах, представляли низшую и среднюю ступени региональной системы народного просвещения. Однако, несмотря на востребованность подобных учебных заведений, они не могли в полной мере удовлетворить все возрастающие образовательные запросы населения Осетии. В этих обстоятельствах общественная поддержка отчасти помогала разрешать противоречия между возможностями региональной системы народного просвещения и образовательными потребностями местного населения. Процессы становления профессионального образования в пореформенной Осетии и роль в них общественной инициативы и составляет предмет анализа в предлагаемой статье.

Ключевые слова: пореформенная Осетия, профессиональное образование, горская школа, реальное и ремесленное училища, ремесленные курсы, образовательные реформы, общественная инициатива.

Статья посвящена историко-экономическому анализу книги представителя осетинской научной интеллигенции начала ХХ века Андрея Васильевича Баева «Статьи по кооперации». Книга представляет собой обобщения ряда публицистических и научных статей автора, посвященных проблеме становления различных форм кооперативных организаций в горских обществах Северного Кавказа. Кооперация осмысливалась А. В. Баевым как будущая эффективная часть экономики Треской области, как важнейший компонент рыночных отношений. Автор представлял кооперативы как способ мобилизации внутренних сил для оживления и модернизации экономики Северного Кавказа, как средство мощного стимулирования самодеятельности горских народных масс, которые являются основой гражданского общества. Кооперирование рассматривалось автором как вариант системной трансформации традиционного горского производства, превращение его в современный сектор российской экономики. Путь кооперации давал возможность избежать острых противоречий и конфликтов, имманентно заложенных в механизме первоначального накопления капитала, избежать драматических коллизий, опираясь на экономические интересы трудового горского населения. Особо останавливается Баев на конкурентных преимуществах кооперации в рамках рыночного городского и сельского хозяйства, в сотрудничестве с муниципальными органами и земством. Им сделана попытка выявить наиболее оптимальную организационную форму кредитной кооперации для горских народов — сельский банк. «Статьи по кооперации» демонстрируют огромную научную эрудицию автора, знание всей современной ему кооперативной литературы, содержат оригинальные и перспективные идеи. Книга является серьезным вкладом в теорию кооперации. Публикации А. В. Баева сыграли определенную роль в распространении кооперативных идей, в ознакомлении северокавказской общественности с зарубежной и российской кооперативной практикой. Научное наследие А. В. Баева заслуживает глубокого исследования.

Ключевые слова: Северный Кавказ, Терская область, экономическое развитие, кооперация, осетинская интеллигенция, сельский банк.

В статье исследуется биография и деятельность Саукудза Кавдыновича Гуриева — выдающегося представителя научной интеллигенции Северной Осетии начала XX века, просветителя, педагога, языковеда, собирателя осетинского устного народного творчества, внесшего большой вклад в развитие национальной культуры, осетинского языка, его орфографию, грамматику, терминологию. В октябре 2017 года исполнилось 140 лет со дня рождения Г. К. Гуриева. Просветительство как главная миссия осетинской интеллигенции реализовывалось посредством основания школ, преподавательской, научной, переводческой и издательской деятельности, активного участия в благотворительных и культурно-просветительских учреждениях, направленных на поддержку образования, культуры и формирования национального самосознания осетин. Помимо основной педагогической и литературной деятельности Гуриев активно занимался просветительством. Он является составителем ряда учебников на осетинском языке для начальной осетинской школы. Гуриев внес большой вклад в сохранение — культурного наследия осетин. В течение ряда лет, путем записей от старожилов, им был собран большой сборник произведений осетинского устного народного творчества, куда вошли нартовские сказания, сказки, пословицы, поговорки. Материалы фондов Научного архива СОИГСИ, впервые введенные в научный оборот, позволили существенно уточнить биографию Гуриева, факты его просветительской и учебно-литературной деятельности. Материалы статьи способствуют более глубокому и обновленному исследованию национальной интеллигенции Северной Осетии. Изучение истории отдельных людей, локальных событий и явлений в конкретно-исторических данностях является основой реконструирования общих процессов и помогает интерпретировать социокультурное поле региона как часть социокультурной истории России.

Ключевые слова: Россия, Кавказ, Северная Осетия, научная интеллигенция, образование, общественно-литературная деятельность.

Статья посвящена проблемам изучения исламского компонента этнической религии осетин. Ее синкретичность, неоднократно отмеченная в разное время целым рядом авторов, предполагает наличие исламских элементов, которые обнаруживаются в различных сферах народной культуры: в быту, языковой и обрядовой практике, в письменности и устном народном фольклоре. Тем не менее, несмотря на известное оживление религиоведческих исследований и рост их актуальности в последний период, проблема исламских влияний практически полностью выпала из поля зрения ученых. Обоснованию причин упомянутого парадокса, заключающегося в почти полном отсутствии исследовательского интереса к проблеме в условиях стремительно набирающей популярность этнорелигиозной тематики, отведена первая часть настоящей статьи. Далее определяется и анализируется историческая специфика исламского влияния на развитие этноса в целом, в особенности на религиозно-обрядовую практику. Отдельно подчеркивается роль ислама как консерватора этнической традиции, выявляются и исследуются исламско-осетинские параллели в контексте трансформации мифологического мировоззрения этноса в религиозное. Помимо прочего, в статье определяются аспекты мусульманского влияния на религиозно-­языковую культуру осетин и его следы как в нартовском эпосе, так и в устных легендах, не вошедших в Нартиаду. Задачи исследователя в области религии усложнены необходимостью постоянной саморефлексии с целью если не достижения, то хотя бы стремления к максимально возможной беспристрастности в оценках «своей» и, в особенности, «чужой» религии. В статье, таким образом, поднимается проблема ответственности историков перед будущими поколениями ученых, которым в дальнейшем предстоит разработка этих вопросов.

Ключевые слова: ислам, этническая религия осетин, причины отсутствия исследовательского интереса, синкретизм, народный ислам, мифологическое мировоззрение, религиозное мировоззрение, религиозные трансформации.

В монгольских языках исключительно важную роль играет речевой или дицендиальный глагол гих (монг. гэхэ), а причастные и деепричастные формы этого глагола благодаря своей полисемантичности способны выступать не только в функции связи частей сложноподчиненных предложений, но и в качестве служебных слов, выполняющих иные функции. В статье рассмотрены квантитативные данные, значение и функции дицендиального глагола «гих» на материале текстов калмыцкого героического эпоса «Джангар». Материалом для исследования послужили 28 известных песен, которые включены в базу данных Национального корпуса калмыцкого языка и обработаны в программе «TextАnalizer». Среди 80 словоформ, образованных от дицендального глагола гих, наибольшее количество употреблений имеют словоформы: гиҗ (гиҗл), гиһәд, гив, гидг, гив (гивл), гинә (гинәл). Собственно глагольные формы дицендиального глагола гих, а также его причастные и деепричастные формы глагола благодаря своей полисемантичности способны выступать не только в функции связи частей сложноподчиненных предложений, но и в качестве служебных слов, выполняющих иные функции. Являясь служебными изменяемыми словами, разнообразные формы данного глагола активно участвуют в формировании лексико-грамматического значения слов, к которым они относятся, вносят и подчеркивают разнообразные модальные оттенки, диапазон которых весьма широк.

Ключевые слова: эпос «Джангар», глагол, дицендиальный глагол, союзы, квантитативный анализ

Одним из самых значимых и феноменальных явлений в области семантики слова и, в целом, семантической системы любого языка, является полисемантизм. Вновь появляющиеся понятия и явления, вызывают необходимость в таксономических операциях и часто могут обозначаться уже существующим в языке словом, в котором пересекаются общие черты этих понятий и явлений. Наиболее предрасположенными к образованию новых значений оказывается соматизмы, пласт лексики, обозначающий части тела человека и животного. Данная группа слов является одним из самых распространенных объектов исследований сравнительно-исторического, структурно-сопоставительного и лингвокультурологического характера, вследствие своей универсальности и древности. Настоящая статья посвящена исследованию семантической структуры полисемантов «сæр / голова» и «зæрдæ / сердце» в дигорском варианте осетинского языка. В работе описаны основные характеристики значений слов, проанализирован характер их многозначности. Определена смысловая структура анализируемых лексем, а так же сформулированы их первичные и вторичные значения. Опираясь на приведенные характеристики проведен компонентный анализ значений полисемантов «сæр / голова» и «зæрдæ / сердце». В ходе анализа выявлено, что в процессе своего развития и преобразований первичных значений, анализируемые лексемы приобрели довольно большое количество переносных (вторичных) значений. Образование новых значений происходит с помощью метафорических, метонимических или функциональных переносов. Семантическая структура полисемантов сæр / голова и зæрдæ / сердце многообразна по своему плану содержания. Этим обусловлен тот факт, что они являются компонентами множества идиоматических сочетаний, фразеологизмов и сложных слов.

Ключевые слова: осетинский язык, дигорский вариант осетинского языка, лексика, семантика, лексико-семантическая система языка, соматизмы, полисеманты.

Разные языки располагают различным набором форм наклонений в зависимости от модальных значений. В индоевропейских языках, куда входят и иранские, особенности наклонений во многом совпадают, как и в большинстве иранских языков. В осетинском различаются четыре наклонения. В современном осетинском языке значения условного и желательного наклонений смешиваются, что привело к смешению их форм. Однако процесс слияния этих наклонений не завершен. В плане особенностей наклонений среди иранских языков к осетинскому языку наиболее близок афганский язык. В афганском языке условное и желательное наклонения также настолько смешаны и близки, что они выделяются в одно общее наклонение — условно-желательное. Одной из самых интересных форм сослагательного наклонения в осетинском и афганском языках является потенциальная форма, которая отсутствует в большинстве иранских языков. С категорией наклонения связана и модальность. В общем можно констатировать значительное сходство системы наклонений в осетинском и иранских языках, восходящих к одним и тем же прототипам. В осетинском языке категория модальности исследована слабо. Модальность в осетинском языке ассоциируется с безличными глаголами. Категория наклонения в осетинском языке не подверглась какому‑либо влиянию со стороны соседних языков и сохранила архаичные формы наклонений и модальности. Несмотря на отдельные неясности, связь форм и наклонений осетинского языка и других иранских языков отчетливо прослеживается.

Ключевые слова: иранские языки, осетинский язык, глагол, наклонение, модальность

Осетины, потомки средневековых аланов, сохранили полученный от них в наследство эпос «Сказания о Нартах». Саги данного эпического памятника с ними разделили и другие народы, с которыми эти воины-кочевники имели контакты и среди которых часть их была рассеяна и позже ассимилирована. Подвергшееся обработке в разных повествовательных традициях, это общее наследие, тем не менее, идентифицируется в определенных фрагментах, что позволяет отслеживать их аланское происхождение. Сравнительный анализ среднеанглийской поэмы «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» артуровского цикла и двух нартовских кадагов «Батрадз и Пестробородый уаиг» и «Сослан и сыновья Тара» позволяет предполагать, что данные сюжеты можно рассматривать как восходящие к аланам, которые, с одной стороны, могли передать их норманнам, а с другой — быть сохраненными аланами Центрального Кавказа. Исследуется набор совпадающих мотивов в британской и осетинских историях, а именно: 1) пир, 2) дерзкий чужеземный всадник, 3) добровольное обезглавливание, 4) игра на обезглавливание, 5) отрубание головы противника его же оружием, 6) унесение отсечённой головы, 7) игра на соблазнение. Число и характер этих параллелей дают основания для их интерпретации с точки зрения общего происхождения (моногенезиса) и распространения сармато-аланами по территории Евразии, а не случайного сходства в результате независимого творчества (полигенезиса).

Ключевые слова: Артуровский цикл, нартские сказания, англо-саксы, осетины, аланы, кельты, среднеанглийский язык, осетинский язык, Зеленый Рыцарь, игра на обезглавливание, кефалофор, хроматический синкретизм.

Статья подготовлена в рамках проекта РФФИ (РГНФ) «Фольклор народов Северного Кавказа

и Дагестана в русской академической науке Х1Х-начала ХХ вв.», № 15‑04‑00210

Начиная с 20‑х гг. ХХ в. в России велась большая работа по сбору, публикации и изучению фольклора ее народов. В данной статье речь идет о фольклорной экспедиции в Балкарию (1924 г.) известного украинского фольклориста — музыковеда, собирателя народных песен, дирижера хоровых капелл Михаила Петровича Гайдая. Во время этой экспедиции им было записано около 100 нотных записей балкарских песен и наигрышей. Собранные им в этой экспедиции материалы легли в основу двух его статей: «О балкарской народной песне» и «Путешествие в Балкарию». Рукописи этих статей и нотные записи М. П. Гайдая («О балкарской народной песне») хранятся в архиве Института искусствоведения, фольклористики и этнологии им. М. Ф. Рыльского Национальной Академии Наук Украины. Рукопись Гайдая «Балкарские народные мелодии» составляют 108 нотных записей песен и наигрышей. Из них 96 — балкарские; 10 — кабардинские; 2 — киргизские мелодии, записанные им в Ставрополье. Непреходящая ценность и значимость нотных записей песен, сделанных Гайдаем, в том, что он дает к ним подтекстовки на языке оригинала. Гайдай от природы обладал не только абсолютным слухом и тонким чувством гармонии и ритма, но и хорошо рисовал. Об этом свидетельствуют и рисунки, сделанные им к его этнографической статье «Путешествие в Балкарию», которые, несомненно, увеличивают научно-этнографическую ценность его записей.

Ключевые слова: карачаевцы, балкарцы, фольклор, народные песни и наигрыши, вариант, подтекстовки, фонограф.

В статье рассматривается проблема жанрового своеобразия карачаево-балкарских народных сказок, сбором и публикацией которых занималось не одно поколение исследователей, начиная с конца XIX в. В работе кратко прослеживается история фиксации, популяризации и изучения данной разновидности фольклорной прозы, отмечается, что в этом деле важную роль сыграли представители передовой русской интеллигенции Е. З. Баранов, Н. П. Тульчинский и др. Велика заслуга и венгерского ориенталиста и филолога Вильгельма Преле, который впервые записал и издал карачаево-балкарские народные сказки на родном языке. Тем не менее, подлинно научное осмысление сказочного эпоса данного этноса началось лишь со второй половины XX в., когда экспедиционная деятельность сотрудников КБНИИ и КЧНИИ позволила создать архивные фонды, а позднее появились труды А. И. Караевой, А. З. Холаева и Ф. А. Урусбиевой, заложившие основы карачаево-балкарского сказковедения. Также в исследовании, исходя из эмпирического материала, осуществляется внутрижанровая классификация сказок. Наряду c традиционно выделяемыми сказками о животных, волшебными и бытовыми, в качестве самостоятельных жанровых разновидностей рассматриваются и сказки мифологические, волшебно-героические и героические. Отмечается, что большую часть текстов составляют бытовые и волшебные сказки. Должное внимание уделяется и национальному терминологическому обозначению народной сказки. При изучении композиционных особенностей рассматриваемого материала основной акцент делается на присказку, которая в карачаево-балкарской сказочной традиции, в отличие от устной словесной культуры других народов Северного Кавказа, весьма развита и носит стихотворный характер. Кроме того, в исследовании проводится сравнительный анализ ряда мотивов карачаево-балкарской народной сказки и произведений индо-иранских, тюркских, кавказских, славянских и других народов.

Ключевые слова: сказка, миф, жанр, мотив, сюжет, заимствованные элементы, национальное своеобразие.

Мифологические песни-молитвословия занимают в устном народном творчестве осетин огромное место. Песни-молитвословия исполнялись в праздничные дни, за пиршественным столом, на свадьбе, в пути. Истоки мифологических песен-молитв восходят к традиционной застольной молитве и от них отличаются только наличием в тексте ритмики и рифмы. В молитвословных мифологических песнях можно выделить в особую категорию песни, которые звучат и как гимны, и как молитвы, отличаясь от последних развернутым сюжетом и законченной композицией. Семиозис нарратива мифологических песен-молитвословий никогда не становился объектом исследований, что не позволяло однозначно определять их место при нарратологическом анализе текстов. Исследуя мифологические песни, необходимо, прежде всего, отличать их «морфологию», структуру, чтобы с большей вероятностью выделить содержательно значимые компоненты. Описание принципов коммуникации мифологических нарративов базируется на разграничении сюжетных структур и дифференциации семиозиса мотивов. В зависимости от направленности жанровой стратегии мифологические песни осетин делятся на молитвословные, календарно-обрядовые, обрядовые, заклинательные и этиологические. В свою очередь молитвословные песни по формальным признакам можно разделить на песни-гимны (бессюжетные) и сюжетные. К молитвословным песням примыкают песни-заклинания. От заклинательных песен молитвословные песни отличаются развернутым сюжетом и композицией, а также объемом. Элемент заговора / заклинания присутствует в семантике и молитвословных песнях. Мифологическая песня изначально исполняла роль заговора / заклинания. Впоследствии, особенно нарастая сюжетом, мифологическая песня прошла путь развития от утилитарного мышления мифологическими образами до обращения к мифологическим образам как художественному приему.

Ключевые слова: мифологические песни осетин, семиозис, нарратив, песни -гимны, песни-молитвы, заговор, заклинания, молитвословные песни, небожители, зэды, дуаги.

Статья знакомит читателей с результатами сравнительного изучения двух рукописей фольклорной традиции Вологодской области. Два учебных пособия были созданы народными музыкантами-ровесниками, независимо друг от друга, примерно в одно время, исключительно для себя. Для освоения популярного музыкального инструмента каждый из них придумал свою систему записи звучания в аспекте звуковысотной организации, композиции и ритмики. Первый самоучитель был создан жителем Белозерского района Владимиром Чугунниковым. Автором второй рукописи является житель Усть-Кубинского района Сергей Молодов. В результате проведенного исследования были выявления и систематизированы данные о предпосылках возникновения рукописных сводов, их функциях, особенностях структуры и содержания, в том числе репертуар, а также подробно описаны общие принципы инструментального этнонотирования. Сравнительное изучение двух рукописей выявило следующие тенденции: опора на цифровую табулатуру в различных вариантах ее реализации; отражение локальных особенностей в композиции и ритмике; важное значение ремарок как элементов системы этнонотирования. Статья основана на экспедиционных записях, выполненных сотрудниками Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова в 2003‑06 годах, на территории Белозерского и Усть-Кубинского районов Вологодской области при участии автора настоящей публикации. Иллюстративные материалы хранятся в фонде Фольклорно-этнографического центра им. А. М. Мехнецова СПбГК.

Ключевые слова: этнонотиование, инструментальная музыка, современная фольклорная традиция, рукопись, традиционная русская гармоника, гармонист, Вологодская область, сравнительное изучение.

Публикация подготовлена в рамках проекта РФФИ № 16‑0400006

«История российского академического кавказоведения в очерках и биографиях»

Вниманию читателя предлагается републикация статьи академика Императорской Академии наук И.‑А. Гильденштедта (1745-1781) «Географические и исторические известия о новой пограничной линии Российской империи, проведенной между реками Тереком и Азовским морем», опубликованной впервые в 1779 году в малотиражном научном издании Академии наук «Месяцеслов исторический и географический» и переизданной в 1790 году в издании той же Академии наук Собрание сочинений, выбранных из «Месяцесловов» на разные годы, сегодня практически недоступном исследователям. Академик И.‑А. Гильденштедт, обследовавший в 1770‑1773 гг. в составе экспедиции Императорской Академии наук Северный Кавказ и Грузию, на всем протяжении экспедиции вел путевые записи, но не успел опубликовать результаты своих кавказоведческих исследований — они были подготовлены к изданию и опубликованы его коллегами — академиками П.‑С. Палласом и Г.‑Ю. Клапротом. При жизни ученого увидела свет только статья, предлагаемая вниманию читателя. Она представляет особый интерес, поскольку, как справедливо подчеркивал такой авторитетный исследователь истории российского академического кавказоведения, как М. А. Полиевктов, Гильденштедт «…открывает собою новый отдел в истории русского научного Кавказоведения XVIII века, объектом которого делается весь Кавказ от Черного моря до Каспийского» (3, 123). Для современного читателя в статье И.‑А. Гильденштедта, конечно же, представляет интерес не история строительства «Новой пограничной линии Российской империи, проведенной между рекою Тереком и Азовским морем», не характеристика «новозаложенных пограничных мест» — крепостей Екатерининской, Павловской, Марьинской, Георгиевской, Александровской и Ставропольской, а приводимые Гильденштедтом «о пограничных народах некоторые между ими собранные известия» — об адыгах, абхазах, карачаевцах и балкарцах, ногайцах. Эти сведения — при всех их особенностях, неточности и даже некоторой фантастичности и сегодня представляют несомненный интерес как одно из ранних свидетельств европейца, находящегося на русской службе и впервые посетившего такой неведомый для него регион, как Кавказ.

Ключевые слова: академик И.‑А. Гильденштедт, первые экспедиции Императорской Академии наук по Кавказу, адыги, балкарцы, карачаевцы, ногайцы.

Тексты осетинского фольклора, зафиксированные Г. А. Дзагуровым, представляют большой интерес для специалистов, так как записывались от лучших сказителей на протяжении большого временного отрезка. Комментируемый нами текст по своей жанровой принадлежности является легендой (фабулатом) и публикуется впервые. В нем фигурируют два самостоятельных персонажа — Елиа и Хуари-Уацелиа, которые, как считает ряд исследователей, являются вариантами одного и того же сакрального образа Громовержца осетинской традиционной веры. В то же время в осетинской (дигорской) традиции зафиксировано разделение «полномочий» Елиа и Уацилла; Уацилла — покровитель урожая, Елиа — Бог-громовержец, что и отражено в публикуемом тексте легенды «Елиай фурт (Сын Елиа)». Легенда имеет назидательный и этиологический характер. В ней говорится о том, как был установлен новый жизненный уклад, при котором нельзя не работать, данный людям сакральными образами осетинской традиционной веры. Что касается функционирования обозначенных сакральных образов в других жанрах фольклора на современном этапе, то, например, в устных рассказах о святилищах, посвященных Елиа и Уацилла, рассказчики считают эти имена вариантами имени одного и того же сакрального образа. Публикация текста легенды способствует уточнению семантики сакральных образов осетинской традиционной веры и персонажей осетинского фольклора: Елиа и Уацилла.

Ключевые слова: легенда, фабулат, осетинская традиционная вера, сакральный образ, Елиа, Уацилла

В Чечне и Ингушетии хорошо известно письмо чеченского писателя и общественного деятеля прошлого века Халида Дудаевича Ошаева к его осетинскому коллеге Хаджи-Мурату Магометовичу Мугуеву. Оно довольно широко воспроизводится некоторыми веб-ресурсами и цитируется профессиональными литературоведами и историками. Указанное письмо, как видно из его композиции и содержания, явилось ответом на письмо Х.‑М. Мугуева, о котором прежде читатели могли судить только по тем цитатам (хоть обильным), которые приводит, в полемических целях, сам Х. Д. Ошаев. Здесь мы впервые публикуем полный текст предшествующего письма Хаджи-Мурата Мугуева, а также первое письмо Халида Ошаева, по поводу которого он сам сожалел, что не «оставил копию», «чтобы показать Мугуеву», где он «искажал» «его мысли» (документы обнаружены нами в фондах Музея осетинской литературы (МОЛ) им. К. Л. Хетагурова). Теперь мы, очевидно, располагаем полной перепиской Халида Ошаева и Хаджи-Мурата Мугуева, представляющей интерес и с научной стороны, и со стороны ее этико-психологического содержания, отразившего важные коллизии общественного сознания середины XX века. Писатели в довольно открытой и бескомпромиссной форме спорят о личности генерала А. П. Ермолова (непосредственным поводом для дискуссии послужил образ генерала в историческом романе Хаджи-Мурата Мугуева «Буйный Терек») и его роли в судьбах народов Северного Кавказа, и, в этой связи, о характере национальной политики в Российской империи и в Советском Союзе и национальных (горских народов) драмах XX века.

Ключевые слова: Хаджи-Мурат Магометович Мугуев, Халид Дудаевич Ошаев, «Буйный Терек», генерал Ермолов, роман, письмо, чеченцы, ингуши, дагестанцы, осетины.

В рецензии обосновывается актуальность и многоаспектное значение представленного труда. Работа М. В. Дарчиевой содержит разносторонний и обстоятельный анализ вопросов мифопоэтического хронотопа в эпических текстах: «Нарты кадджытæ» («Сказания о Нартах»), «Царциаты таурæгътæ («Легенды о Царциата»), «Даредзанты таурæгътæ» («Легенды о Даредзанта»). В процессе исследования автором выявляется мифологическая составляющая базовых философских категорий «время» и «пространство» и раскрывается их сюжетообразующая функция. Монография является итогом плановой исследовательской работы ученого, которая предполагает как глубокое изучение литературы, изданной в рамках данного направления, так и разработку уникальных теоретических обобщений. Так, согласно приведенной Дарчиевой подробной историографии вопроса, выявляется, что указанные пространственно-временные категории, объединенные физиологом А. А. Ухтомским в термин «хронотоп», прочно закрепились в понятийном аппарате филологической науки посредством изысканий М. М. Бахтина. Вместе с тем, представляется важным, что в научный оборот современного осетиноведения указанный термин был введен автором рецензируемой монографии, что является значительным вкладом в развитие теории, методологии и практики осетинской фольклористики. Впервые примененный М. В. Дарчиевой хронотопический подход к произведениям фольклора осетин способствует значительному расширению исследовательского пространства и новому осмыслению сюжетной основы эпических текстов.

Ключевые слова: мифоэпический хронотоп, Сказания о Нартах, Легенды о Царциата, Легенды о Даредзанта, нартоведение, пространство, время, астральные мотивы, числовая символика, темпоральная фразеология.

Публикация посвящена 85‑летнему юбилею видного российского этнолога-кавказоведа, доктора исторических наук, профессора Л. А. Чибирова. В ней прослежена плодотворная исследовательская деятельность ученого в области этнологии, источниковедения и нартоведения.

Ключевые слова: Людвиг Алексеевич Чибиров, доктор исторических наук, этнолог, юбилей, нартоведение, кавказоведение, осетинская этнографическая энциклопедия