В рецензии обосновывается актуальность и многоаспектное значение представленного труда. Работа М. В. Дарчиевой содержит разносторонний и обстоятельный анализ вопросов мифопоэтического хронотопа в эпических текстах: «Нарты кадджытæ» («Сказания о Нартах»), «Царциаты таурæгътæ («Легенды о Царциата»), «Даредзанты таурæгътæ» («Легенды о Даредзанта»). В процессе исследования автором выявляется мифологическая составляющая базовых философских категорий «время» и «пространство» и раскрывается их сюжетообразующая функция. Монография является итогом плановой исследовательской работы ученого, которая предполагает как глубокое изучение литературы, изданной в рамках данного направления, так и разработку уникальных теоретических обобщений. Так, согласно приведенной Дарчиевой подробной историографии вопроса, выявляется, что указанные пространственно-временные категории, объединенные физиологом А. А. Ухтомским в термин «хронотоп», прочно закрепились в понятийном аппарате филологической науки посредством изысканий М. М. Бахтина. Вместе с тем, представляется важным, что в научный оборот современного осетиноведения указанный термин был введен автором рецензируемой монографии, что является значительным вкладом в развитие теории, методологии и практики осетинской фольклористики. Впервые примененный М. В. Дарчиевой хронотопический подход к произведениям фольклора осетин способствует значительному расширению исследовательского пространства и новому осмыслению сюжетной основы эпических текстов.

Ключевые слова: мифоэпический хронотоп, Сказания о Нартах, Легенды о Царциата, Легенды о Даредзанта, нартоведение, пространство, время, астральные мотивы, числовая символика, темпоральная фразеология.

Книга Мадины Владимировны Дарчиевой «Мифопоэтический хронотоп в осетинских эпических текстах» [1], молодого, но весьма успешного и перспективного ученого, является второй монографией в числе ее научных трудов в области этнолингвистики и фольклористики и представляет собой значимое событие в современной иранистике, предопределенное высоким уровнем научного анализа.

В настоящее время значительную актуальность приобретает фольклоризм, которому принадлежит первенство самого динамично развивающегося и плодотворного литературного направления. Стремительно меняются приоритеты, принципы фольклорного заимствования, которые отмечаются практически на всех этапах существования литературной традиции, совсем молодой на фоне древнего мифо-фольклорного пласта. Соответственно, смещаются ракурсы и акценты литературоведческого подхода при анализе произведений, выполненных в жанре фольклоризма и мифологизма.

В связи с этим рассматриваемый труд обретает особую важность, поскольку, примененный в научно-исследовательской работе хронотопический подход к фольклорным произведениям, способствует осмыслению структурных и композиционных особенностей мифопоэтического времени и пространства в эпических текстах и определению их художественного единства в новом ракурсе. Опираясь на солидную теоретическую и методологическую основу, автор достигает поставленной задачи, которая обеспечивается значительным объемом проанализированных эпических сюжетов, записанных как на иронском, так на дигорском и югоосетинском языковых вариантах. М. В. Дарчиевой привлечены материалы личных полевых исследований и применены разнообразные приемы их изучения, что отличает полученные результаты оригинальностью и очевидной научной новизной.

Достоверность итогов работы подтверждается разнообразием использованных для целостного анализа мифопоэтического сознания методов, соответствующих современным научным изысканиям. Так, согласно мнению М. М. Бахтина, мифопоэтический хронотоп определяет художественное единство эпического произведения и всегда включает в себя ценностный момент и все пространственные и временные определения в литературе и искусстве «неотделимы друг от друга и всегда эмоционально-ценностно окрашены. <…> Искусство и литература пронизаны хронотопическими ценностями разных степеней и объемов. Каждый мотив, каждый выделимый момент художественного произведения является такой ценностью» [2, 391‑392]. Соответственно, для достижения наибольшей результативности, М. В. Дарчиевой наряду со структурно-семантическим анализом был применен и аксиологический подход.

Безусловно, положительной оценки заслуживает такая важная особенность монографии, как наличие обширного фактического и эмпирического материала, являющиеся результатом основательной аналитической работы. К явным достоинствам рассматриваемой книги относится оригинальность осуществленных автором переводов иллюстративного материала на русский язык, опубликованного в первоисточниках на осетинском языке. Важно отметить, что в приведенных примерах, содержащихся в эпических текстах, сохранена оригинальная орфография, в некоторых случаях, не соответствующая современным орфографическим нормам осетинского языка. В большей мере это соотносится с текстами Нартовского эпоса, подготовленными к изданию К. Ц. Гутиевым [3] и представляющими несомненную ценность для исследователей осетинского фольклора.

Структурная композиция работы составлена по традиционному принципу: введение, четыре главы, заключение, библиографический список, указатель. Во вводной части автор обосновывает актуальность более детального изучения некоторых аспектов, излагает историографию исследуемых проблем, относящихся к эпическому пространству в целом и вопросов, связанных с пространственно-временной организацией непосредственно в Нартовском эпосе [1, 3‑6].

В первой главе в качестве объекта научного осмысления представлены такие малоисследованные концепты как маркеры пространства в осетинских эпических текстах. Согласно предложенной автором структуре, маркеры пространства распределены в системе эпического повествования на три группы: земную, небесную и водную. Ученый предлагает оригинальную классификацию указанных концептов, согласно обозначаемой ими обстановке. Соответственно, выделяется земное, включающее пространство гор, степей, морей, где мифологема моря, как указано в монографии, является частной репрезентацией мифологемы воды. Эпические тексты осетин («Нарты кадджытæ», «Царциаты таурæгътæ», «Даредзанты таурæгътæ») представлены многочисленными вариантами сюжетов и мотивов, в которых репрезентирована мифологема водного пространства вообще и моря, в частности. Развивая данную концепцию, автор сообщает, что указанная мифологема не может быть сведена к конкретному кадагу или таурагъу, но может быть, согласно терминологии В. Н. Топорова [4, 227‑284], реконструирована. Особое внимание в работе привлекает и дифференциация комплекса «аквалитических» образов, включающего две семантические группы: образы земных и небесных вод [1, 92].

В монографическом исследовании представлен целый корпус фольклорных концептов, связаных в эпосе с небом, в том числе такие существенные мифологемы, как арвы дуар (дверь неба) и арвы айдæн (небесное зеркало). В мифах Арвайдæн выполняет функции волшебного помощника и в качестве сюжетообразующего компонента присутствует во многих кадагах. Акцентируя внимание на концепте Арвайдæн, важно отметить, что указанная мифологема в фольклорно-этнографической традиции осетин ассоциируется с Цыкурайы фæрдыг (бусиной исполнения желаний), также характеризующейся принадлежностью к божественному (небесному) миру, т.е., к высшей мифологии. [5, 58‑68]. Отдельным пунктом в работе рассматривается поселенческий локус, так как именно здесь проявляются специфические национальные черты мифопоэтического пространства [1, 7‑121].

В рамках второй главы «Хронотоп дороги и завоевательные походы», анализируется символ «дорога», которому присуща особая значимость в системе метафорического мышления, а следовательно, и в национальном фольклоре. Согласно мнения автора, с точки зрения пространства и времени, указанный символ обладает особенностями, которые наиболее ярко реализуются в эпосе: отдельные сюжеты строятся вокруг пути / путешествия героя. Дарчиева отмечает, что характерные для фольклорного текста устойчивые формулы с семантикой дороги выражают специфические черты этнического мировоззрения, а представления о дороге в целом являются неотъемлемой частью национальной картины мира [1, 122‑172].

В третьей главе исследована символики счета и числа, обоснована значимость числовой символики при описании эпического времени и пространства [1, 173‑202]. В процессе работы, автор выявляет, что в традиционной фольклористике семантике чисел посвящено большое количество трудов, при том, что почти не существует научных изысканий, анализирующих собственно счет. Любопытно высказывание К. А. Богданова, объясняющего исследовательское небрежение к его семантике: «Тогда как семантика чисел лексически выражается числительными, т.е. определяется полнозначными словами, служащими для обозначения количества, меры, порядка, кратности (повторяемости), совокупностности (собирательности), разделительности и т.д., счет оказывается как бы эпифеноменом числительных — действием по глаголу «считать» [6]. Тем значимее представляются научные результаты Дарчиевой, согласно которым, для исследования фольклорного текста семантика счета не менее важна, чем собственно числовая символика [1, 173]. Обосновывая семантические особенности счета в эпических текстах, автор рецензируемой монографии ссылается на труды Ж. Дюмезиля, который связывал процесс счета (нымад) в Нартовском эпосе осетин с образом Сырдона: «Сырдон, по‑видимому, все же более «осведомлен»: он знает не только то, что отдалено расстоянием, но и то, что скрыто в будущем. У него чудесная способность считать» [7, 111].

В итоговой главе раскрываются вопросы художественной реализации эпического времени, рассматриваются проблемы темпоральной лексики в осетинском фольклоре, а также некоторые особенности использования темпоральной фразеологии в языке осетинского Нартовского эпоса [1, 203‑303]. Рассматривая темпоральную лексику как систему, автор выделил в ней несколько микросистем. По мнению ученого, время в широком смысле выражается в осетинском языке гиперонимом рæстæг и его синонимами заман, дуг, афон, которые отличаются оттенками значения, но сходятся в основном значении. Так, о синонимии лексем рæстæг и дуг свидетельствует фраза: «Афтæмæй сыл æркодта фыд аз, фыд дуг, фыд рæстæг. — Настали для них тяжелый год, бедственная эпоха, время бедствий». Интересно наблюдение Дарчиевой по поводу соотнесения циклического времени с обрядовым, следовательно, встречающегося во фрагментах описания ритуального застолья, куывда, игрищ и т.д. К примеру: «Хуыцау загъта:

— Зæххон адæм нырæй фæстæмæ нæ куывдæн афæдзæй афæдзмæ тохъхъыл нывонд кæнæнт. — Хуыцау сказал:

— Пусть земные люди с сегодняшнего дня к нашему куывду из года в год посвящают жертвенного барана» [НК 1989: 395]; «Уырызмæджы хæдзары куывды бадынц Нарт иннабонæй-иннабонмæ. — В доме Уырызмага сидят на ритуальном застолье Нарты целую неделю» [НС. Кн.1. 2003: 256]; «Иу афонæй сын иннæ афонмæ хъазт сарæзтой. — Устроили им хъазт в тече- ние всей недели» [1, 303].

В заключении подводятся выводы по основным рассмотренным категориям [1, 304‑308].

Монографическое исследование в целом и все его составные части отличаются логической последовательностью изложения, убедительностью аргументации в доказательство обоснованности выдвигаемых научных положений. Тема рецензируемой монографии актуальна и нова, материал достаточно хорошо систематизирован и структурирован, приведенные примеры убедительны и интересны.

Положения и выводы, изложенные в данной работе, затрагивают наиболее актуальные проблемы и задачи, решение которых определяет дальнейшее развитие нартоведения на ближайшую перспективу, что является свидетельством теоретической и практической значимости представленного научного исследования. Ученый резюмирует свой труд на основе анализа и систематизации обширного и оригинального материала, оперируя научными методами, закрепившимися в области фольклористики, этнологии, лингвистики, что является важным аргументом в пользу компетентности результатов, представленных автором монографии.

Таким образом, рецензируемая монография представляет собой цельный завершенный труд, который восполняет общее научное представление об онтологическом аспекте эпических текстов. Обширный историографический контекст работы в значительной степени свидетельствует о глубоком осмыслении автором концепций и взглядов на исследуемую проблему всех своих предшественников. Весьма положительное впечатление производит привлечение многочисленных источников.

Важным достоинством представленного труда является справочный аппарат в виде указателя, содержащего имена эпических героев, названия топонимов, оронимов, гидронимов и др. [1, 329‑344].

В заключение отметим, что монография М. В. Дарчиевой «Мифопоэтический хронотоп в осетинских эпических текстах» представляет собой впервые предпринятый комплексный междисциплинарный анализ восприятия эпических сюжетов в контексте важнейших онтологических категорий «пространство» и «время». Рассмотренные грани мифопоэтического хронотопа в эпическом контексте в значительной степени расширяют рамки изученности национальной фольклорной картины мира в целом. Вместе с тем, согласно мнению самого автора, обозначенная тема представляется перспективной для дальнейшего исследования. Но уже сейчас очевидно, что монография М. В. Дарчиевой вносит заметный вклад в развитие осетиноведения и является актуальной для специалистов в области фольклористики, языкознания, литературоведения, этнологии, культурологии, а также представляется востребованной для всех интересующихся осетинским национальным эпосом.

______________________________________________________